Роман прочёл в ранней молодости, в Перестройку. Я тогда был убеждённым коммунистом, только что, скажем так, по причинам перестроечного характера оставил карьеру в политорганах Вооружённых Сил, и принял на себя руководство райкомом ВЛКСМ во втором по величине городе Карелии. Конечно, у меня были сомнения и очень большие сомнения, но не в коммунистической идее, а в её интерпретации имевшей место в СССР, но Перестройка давала надежду, что проблемы разрешимы.
Поэтому на меня произвело сильное впечатление, что героя романа, как и меня, зовут Андрей, он тоже имеет твёрдые коммунистические убеждения – передовой комсомолец из сталинских времён (из начала 50-х годов), и он тоже оказался в условиях более, чем жёстко проверяющих его убеждения на прочность. Как мне показалось вначале романа, позже выяснилось, что условия просто разбивали его убеждения вдребезги.
Уже вначале более, чем впечатляло, что его лучшими друзьями стали два убеждённых нациста попавших в Эксперимент прямо из нацистской Германии 40-х годов, и молодые нацисты, и комсомолец понимают друг друга с полуслова.
Дальше ситуация только усугублялась, по мере того как Андрей делал карьеру в Граде, тем меньше у него оставалось от его убеждений. На пике карьеры ему, вместе с его другом нацистом, и остальными друзьями вообще удаётся создать в Граде благополучное общество. Они, без дураков, накормили людей «от пуза», но сделали это более, чем через жёсткую диктатуру. И люди всё равно недовольны. Но он склоняется к тому, что дело даже не в диктатуре, а в том, что не один он лишился убеждений. На выходе у них не осталось никакой идеологии. Они отняли у людей заботу о хлебе насущном, но не дали ничего взамен. Люди не знают ради чего жить, начинаются самоубийства, и они понимают, что дело идёт к парадоксальной вещи, к «сытым бунтам».
Андрей в этом момент тоже уже не верит ни во что. Но и окончательным циником и обывателем он тоже стать не может. Почему и соглашается на просьбу своего друга – диктатора и вчерашнего нациста, провести научное исследование пустыни, вокруг Града. По сути, он ищет смысл, но смысл ускользает.
Исследования в пустыне, сопровождаемые ещё большими мерзостями, чем творились в Граде, похоже, окончательно выбивают у него почву из-под ног. А им посвящена чуть ли не вся вторая книга дилогии.
Но в этом ли смысл романа?!
Думаю, нет. Поздние Стругацкие не раз признавались, что наиболее близким из мировоззрений для них является гностицизм. А гностицизм учит, да наш мир уродлив, да тот, кого христиане считают Господом Богом, на самом деле, распоследняя сволочь, но выход есть. Нужно изучать происходящее и овладевать тайным знанием – гносисом, которое сделает людей равным по могуществу тем, кого они считают за Бога и Архангелов, и спросить их за то, что они натворили в нашем мире.
Пожалуй, наиболее откровенно Стругацкие эту мысль выразили в «За миллиард лет до конца света», устами одного из героев этой повести Вечеровского. Он там, конечно, намного мягче, да оно и понятно, повесть издана в 1976 г. Но, тем не менее, он предельно конкретен, любое явление, даже самое, казалось бы, непреодолимое, нужно изучать, искать закономерности, и искать как с ним бороться. Мне кажется именно к таким выводам и подходит вернувшийся в Ленинград начала 50-х и, по сути, получивший вторую жизнь, Андрей.
