Непрочитанных мной произведений дядюшки Моэма осталось не так много. Да и почти весь прошлый год я провела на «безМоэмовской» диете, оттого с сильным голодом и любопытством взялась за эту историю. И каково же было мое удивление, когда я узнала, что некоторые люди клеймят эту историю откровенно русофобской, обвиняют Моэма в женоненавистничестве, пинают писателя за его бисексуальные предпочтения. Алё, вы без ура-патриотизма пробовали книги читать?
Что конкретно я имею сказать, закончив очередную историю блестящего английского писателя? Поклонникам Моэма, разумеется, читать стОит. Насладитесь острыми, честными и порой ироничными жизненными истинами, погрузитесь в английскую ментальность, сравните с нашей «загадочной русской душой», порадуетесь, что живете не в постреволюционные годы. Для знакомства с писателем «Рождественские каникулы» - не лучший выбор. Этот роман будет понятен тем, кто «говорит» с Моэмом на одном языке, знает, чего от него ждать, готов углубиться в человеческую природу и признавать в себе те черты и пороки, о которых говорил Моэм почти столетие назад. Усидчивые, терпеливые и настойчивые могут пренебречь моим мнением и взяться за эту книгу, но опять же, честно предупреждаю, ваши впечатления могут отличаться от моих. А своими субъективными я поделюсь.
О чем эта история?
Насколько я могу оценивать, здесь метафоричности и символизма не будет. Моэм рассказывает историю, которая вполне могла себе произойти после Революции 1917 года. Благополучный молодой англичанин Чарли Мейсон из светской, добропорядочной английской семьи приезжает на несколько дней в период рождественских праздников в Париж. У него две основные цели на эти маленькие каникулы: повидаться с другом детства Саймоном, с которым он давно не виделся/не общался, и….весело провести время в компании раскрепощенных женщин (если вы понимаете, о чем я)))) И как раз-таки Саймон помогает ему реализовать второй пункт плана – приводит его в публичный дом, где Чарли знакомится с Княжной Ольгой, русской эмигранткой, штатной сотрудницей неплохого парижского дома терпимости. Чарли интригует и привлекает экзотичная барышня и он предлагает ей провести эти несколько дней с ним. А вот что из этого выйдет, узнаете, если решитесь прочесть эту историю.
Атмосфера произведения
Очень отличается от других работ дядюшки Сомерсета. В прочитанных ранее произведениях было какое-то более динамичное повествование, очень маленькие главы, разные сопутствующие ситуации, дополняющие основную сюжетную линию. Здесь же и главы побольше (около 10 листов), и повествование более размеренное, иногда с чрезмерной детализацией и скрупулезностью подробностей. Общее настроение истории отнюдь не рождественское и беззаботное. Скорее представляет собой контраст – на фоне первоклассного образа жизни англичан, блистательного Парижа показать, какие события, судьбы, человеческие истории соседствуют и делят действительность с этими роскошными декорациями. Возможно, из-за основного места событий, Парижа, возможно, из-за проблемы эмигрантов и «понаехавших», может быть, из-за присутствия русских участников событий мне атмосфера произведения напоминала Ремарка. А Ремарка я тоже безумно люблю, я не отличаюсь оригинальностью.
Русские в «Рождественских каникулах»
Поклонники Моэма хорошо осведомлены, что он в свое время был агентом Британской разведки в России (его задачей было убедить Временное правительство продолжать воевать с Германией, кому интересно, о результатах этой миссии и времяпровождении Моэма в России можно почитать здесь). Поэтому, наверняка, кое-какой опыт общения с нашими соотечественниками у него был.
Поэтому лично мне персонаж Княжны Ольги не кажется надрывным и оторванным от реальности. Это вполне в духе наших женщин – любить ничтожество, спасать, помогать отмыться от греха и крови, принося себя на жертвенный алтарь.
Нет ничего мучительнее, чем любить всем сердцем человека и знать, что ему грош цена.
Я не могу сказать, что персонаж Ольги меня отталкивает или повергает в недоумение. Тоска по своей Родине, острое ощущение себя лишней и ненужной в чужой стране, восприятие музыки и живописи оголенными нервами, каким-то глубинным чутьем, которое есть у многих русских. А эпизод в Лувре, где Ольга делится с Чарли своей трактовкой натюрморта Шардена?
О каком пренебрежительном отношении к русским может идти речь, если в этой, казалось бы, ничего не значащей сцене Моэм с высмеиванием зашкаливающей самооценки и самомнения чопорных англичан утирает им нос, показывая, что несчастная русская беженка без образования и положения в обществе живопись чувствует гораздо глубже и тоньше, чем выросший в тепличных условиях в окружении предметов искусства благородный англичанин.
И когда умерла мама и я осталась одна на свете, Лувр был мне утешением. ... Там я отдыхала и успокаивалась. И набиралась мужества. Мне помогали не столько огромные прославленные шедевры, но картины поменьше, поскромнее, на которые никто не обращает внимания, и я чувствовала, им приятно, что им приятно что я на них смотрю. Я чувствовала, ничто, в сущности, не имеет значения, ведь все проходит. Терпение! Терпение! Вот чему я там научилась. И я чувствовала, несмотря на все несчастья, ужас, жестокость мира, существует нечто такое, что помогает все вынести, нечто куда значительнее и важнее всех бед и тягот - дух человеческий и творимая им красота.
Да и вообще главу о посещении главными героями Лувра я читала с большим интересом. Любопытно было, как пусть и вымышленные персонажи отзываются о знакомых мне полотнах (а если упоминались не знакомые мне, интересно было сразу же погуглить изображение, чтобы составить собственное мнение). Еще в начале романа на моментах, когда мать Чарли водила детей по галереям и рассказывала, как нужно относиться к тому или иному полотну/художнику, я с раздражением хотела треснуть ее чем-нибудь по голове. Так именно формируется и прикармливается снобизм, так расцветает и популяризируется узколобость и произведения искусства становятся попсой. Я согласна с мнением Ольги, когда она просто говорила Чарли:
Когда вы смотрите на картину, она что-то значит, только если она чем-то вас задевает.
И ровно так же с книгами, музыкой, кино и т.д. Пожалуй, и до сих пор даже талантливее оргазма люди имитируют восхищение, понимание произведений искусства «потому что модно/можно сойти за интеллектуала/козырнуть в общении с выгодными людьми». А как же все-таки важно слышать именно себя! Четко осознавать, на что реагируешь ты, что тебя задевает/впечатляет/вдохновляет. Без стремления удивить или восхитить кого-то.
Мечтаете эмигрировать? Прочтите откровения русской жрицы любви.
Моя мама в свое время покинула края, где родилась, и до сих пор в разговорах о переезде куда-то пытается предостеречь от непрекращающихся моральных терзаний и лишений. Я где-то со снисходительной улыбкой, иногда лишь с улыбкой в мыслях, оставаясь серьезной внешне, слушала ее. Прочтя откровения персонажа Моэма, я что называется заткнулась и больше никогда не позволю себе пренебрежительно оценивать переживания людей, навсегда покинувших родные места. Да...порой литература переубеждает да и воспитывает более действенно чем даже ближайшие родственники.
Liberté Égalité Fraternitè
Одна глава из 10ти составляющих весь роман посвящена дискуссии между молодыми людьми об обществе, строе, в котором есть смысл жить и попутно о человеческих слабостях, привычках и пороках. «Рождественские каникулы» вышли в свет в 1939 году, уже прошла и Революция у нас, давно были оценены и извлечены уроки Французской революции – и Моэм позволил себе устами персонажей порассуждать, почему любая революция никогда не принесет ожидаемых преференций простым людям, и аргументирует, почему прославленная демократия – чушь, пыль в глаза и недостижимая утопия. Эту главу следует читать особенно медленно, внимательно и тогда гораздо отчетливее проявится суть и истинное положение наших с вами дел. Если со времен Платона и Никколо Макиавелли ничего не изменилось, то временные рамки, отделяющие нас от мыслей Сомерсета Моэма ну совсем уж незначительны.
Не забывайте, что благодетель и тот, кому благодетельствуют, не могут оценивать благодеяние одинаково. Неужели вы ждете, что трудящийся человек будет вам благодарен за возможности, которые от вырвал у вас под дулом пистолета? Неужели, по-вашему, он не понимает, что пошли ему навстречу не из великодушия, а из страха?
Меня всегда поражает, с каким злобным рвением люди стремятся выдать кого угодно. Они притворяются, будто ими движет общественный дух, но нет, не верю я этому; не верю даже, что это жажда известности, во всяком случае, как правило; по-моему, причина в человеческой низости, в удовольствии, которое получает человек, кому-нибудь навредив.
Демократия — пустая выдумка. Неосуществимый идеал, которым пропагандист размахивает перед массами, как машут морковкой перед мордой осла. Эти знаменитые девизы девятнадцатого века — свобода, равенство, братство — просто чушь. Свобода? Массы не нуждаются в свободе, а получив ее, не знают, что с ней делать. Их обязанность и их удовольствие — служить; только таким образом они обретают уверенность в завтрашнем дне, а это и есть их сокровенное желание. Уже давным-давно решено, что единственная стоящая свобода — это свобода поступать по справедливости, а что справедливо, решает тот, у кого сила. Справедливость — это идея, рожденная общественным мнением и предписанная законом, но общественное мнение создают те, у кого власть, они и навязывают свою точку зрения, а могущество закона опирается на силу.
Кто сумеет властвовать другими, если не научился властвовать собой?
Народ можно лишить политической свободы, если предоставить ему свободу в частной жизни.
Время и дружба
Еще одно наблюдение, которое сквозит когда на страницах пересекаются Чарли и его друг детства Саймон. Немного горькое лично для меня, но абсолютно в стиле Моэма (словно он заранее знал, какими словами можно подготовить будущие поколения к такой тенденции и немного утешить, чтобы потомки не сильно сокрушались). Время и годы ВСЕГДА меняют отношение кого-то из товарищей к дружбе и непосредственно к самой личности друга (даже друга с многолетним сроком выдержки). Кто-то взрослеет быстрее и не готов «возиться» с еще нежным и не успевшим стать «зубастым» другом. Кого-то разводят в разные стороны деньги и влияние нового круга общения. Кого-то – банальное предательство лишь по причине того, что у КАЖДОГО человека внутри есть не только сердце, но и кишка с [ой]м.
И свыкаясь с таким положением дел уже не настораживают люди, признающиеся, что они предпочитают обзаводиться знакомыми и товарищами, но не друзьями. Более того, они кажутся более осмысленными и честными.
Неправда, что при ближайшем знакомстве человек оказывается лучше, ничего подобного. Вот почему следует обзаводиться только знакомыми и ни в коем случае не друзьями. Знакомый оборачивается к тебе только своими лучшими сторонами, он внимателен, учтив, он скрывает свои дурные свойства за маской общепринятой благопристойности. Но сойдись с ним поближе, и он отбросит маску, не даст себе труда притворяться, и перед тобой предстанет существо такое низкое, натура такая заурядная, слабая, продажная, что ты ужаснешься, если еще не понял,– таков человек по природе своей и осуждать его так же глупо, как осуждать волка за волчий аппетит или кобру за смертельный укус. Суть человеческой натуры – эгоизм.
Молодые нетерпимы, скажи им то, что диктует здравый смысл, они тут же сочтут тебя старым обманщиком.
А еще вот такое обстоятельство, из-за которого 99% дружеских связей обречены. Разрыв в соц.положении друзей. И вот стОит ли пытаться ознакомить друга с привычным для тебя положением вещей и стОит ли пытаться «натянуть» на себя не соответствующее тебе положение? Может ли такой соц.разрыв стать причиной прекращения дружбы? Мой опыт показывает, что ВСЕГДА. Сытый голодного не разумеет, гусь свинье не товарищ, из дружбы лисы и журавля тоже ничего путного не вышло – в общем до нас не дураки на свете жили и что-то да приметили в человеческой природе. Уличной босоте не стОит набиваться в друзья к английским лордам, а выросшим в тепличных условиях благополучным молодым людям не нужно играть в благотворительность и милосердие, пытаясь окунуться в суровую реальную жизнь. Ни черта толкового из этого не выйдет.
Жалость – это лесть, которой жаждет неудачник, чтоб сохранить самоуважение. Жалость – это ничтожная подачка потерпевшим крушение, которая позволяет преуспевающей публике с чистой совестью наслаждаться своим преуспеванием.
Тот всегда преуменьшал достоинства, которыми сам не обладал, ему необходимо было уверить себя, что эти чужие достоинства ничто по сравнению с теми, которыми обладает он.
Да и в целом, читая о добропорядочном семействе Мейсонов, многие родители смогут понять, почему опасно растить ребенка под колпаком благополучия, создавая вокруг него бутафорскую обстановку благополучия и светскости. Как важно жить с широко раскрытыми глазами и научить этому своих детей.
В этой истории еще масса толковых мыслей и наблюдений, которым правда стОит верить. Это не переворачивающее привычный мир произведение, но оно очень хорошо для неспешного вдумчивого чтения людьми, готовыми быть честными сами с собой. Я не пожалела однозначно, поэтому и вам рекомендую рискнуть.
Мои субъективные впечатления о других произведениях Сомерсета Моэма:
короткие рассказы "Дождь" и "Непокоренная"
Сборник эссе "Подводя итоги"
роман-недоразумение "Театр".
"Малый уголок"
Узорный покров
Бремя страстей человеческих
