"Габбех" Мохсена Махмальбафа - второй иранский фильм после "Дети небес", с которым я ознакомилась. И это по-настоящему колоритная и глубоко национальная картина! Кинолента в своё время была выдвинута на Каннский фестиваль - реакционное Иранское правительство тут же признало её подрывной, а самого режиссёра, современным языком говоря, отменили. Что же в ней такого подрывного?
Дело в том, что в центре повествования - жизнь и быт одного из малых иранских кочевых народов: они пасут скот, занимаются мелким кустарным ремеслом, носят яркие костюмы, растят большие семьи, а когда пропитания больше не хватает, снимаются с места в поиске нового обиталища. Но главная их изюминка и одновременно достоинство - это искусство "габбех" - именно так называются сюжетные шерстяные ковры. Такие ковры ткёт главная героиня фильма, издалека влюблённая в преследующего племя всадника...
Фильм - настоящая притча о преданной и свободной от оков любви. Сюжет - ретроспективен. Уже пожилые герои, остановившиеся на привал, ворчат о том, кому начать готовить, кто кого сильнее устал и кого недолюбил. Они вспоминают о своих юных, первых и мистических чувствах. Подрывная идея для теократического государства, где любовь должна исходить от и направлена к - Богу, не правда ли?
Как и в большинстве картин "второй волны" иранского кинематографа, здесь нет стремительной динамики или строго структурированного сюжета европейского кино - действие тянется плавно, оно полно философских размышлений, удивительных по красоте кадров и символизма. Произведение приглашает зрителя задуматься о вечных вопросах бытия и о судьбах простых людей, живущих вдали от урбанистического мира. Человеку, привыкшему к быстрой смене кадров, активному музыкальному сопровождению и пестроте эмоций, наверное, будет сложно сконцентрироваться на происходящем. Попросту - скучно!
Да, такое кино не для всех. Но эта восточная сказка будто вырванные страницы "Тысяча и одной ночи". Словно история о том, как девушка мечтает сбежать вместе с возлюбленным и скрыться в бесконечной пустыне - это вечно перерождающийся из поколения в поколение аксиома Ближнего Востока.
