Доходчивое донесение идеи фильма через призму реальной истории возможно только при грамотном подходе создателей картины не только к первоисточнику, но и к выстраиванию взаимосвязей между персонажами. Скорее всего, именно этим, может, подсознательно, первые киноленты про Шугалея зацепили зрителя.
Мало взять персонажа и поместить его в определенный сеттинг, где он будет вращаться. Насколько бы аутентично ни была пересказана история, для фильма важным остается художественная составляющая. Вассербаум получил в третьей части киносаги больше пространства для маневра (поскольку конкретно эта история – выдумка), однако он смог учесть опыт персонажа, что позволило воспринимать «движение» героя как логичное продолжение его приключений.
Причем авторы картины не стали уходить от некой прямолинейности в отношении создания образа героев. В представлении добра и зла все довольно бинарно, никакой серой морали. Есть террористы и, собственно, сам Шугалей, противопоставляющий себя этой силе.
Именно с последним, возможно, существует некоторый перебор, так как уж слишком вычурно смотрятся кадры, когда Максим невозмутимо общается с целой оравой боевиков, при этом ощущается, что он способен один их всех раскидать. Этим, к слову, грешили создатели и в первых частях. Однако эта вещь опосредованная и не влияет на общее восприятие фильма. Главное, что невооруженным взглядом прослеживается эволюция героя, который не только остался таким же, каким был в первых картинах, но и сумел выкристаллизоваться в некий архетип.