Из за шума и публичных скандалов вокруг него на любое предложение приватного просмотра фильма "Смерть Сталина" отвечаешь положительно из-за того, что в обычный просмотр его через Интернет почему то невозможен Как будто в нем полно секретов или он может отрицательно воздействовать на психику.
Увы, ничего нового, кроме того, что уже е раз публиковалось и обсуждалось, мы там не увидели. Нарочито тяжеловесный пересказ событий начинается с анекдотичной ситуации, когда Иосиф Виссарионович требует прислать ему запись симфонического концерта, а который не смог приехать, Но концерт уже закончился и запись не велась.
И тогда из-за смертельного риска не угодить вождю эту запись пытаются заново инсценировать. Но публика почти разошлась, а пианистка отказывается играть для палача по приказу которого расстреляли членов ее семьи.
Пока концерт пытаются повторить, вождя разбивает инсульт. И последующие события развиваются по сценарию тяжеловатого английского юмора, когда нашему зрителю явно не смешно, а последующие события до конца не раскрываются. Скорее всего потому, что английские зрители их и без того их давно знают, а для не избалованного точной информацией, российского они превращаются в настоящий винегрет. В котором понятно, что все участники событий с одной стороны чего то боятся, с другой стараются добиться своего выигрыша.
Многие из них даже близко не похожи на те их портреты, которые нам приходилось видеть. Так Никита Хрущев на вид худой длиннорукий и суетливый. Сын Сталина в пьяном угаре и только его дочь пытается напомнить, что семья умершего имеет какие то чувства.
И даже такое важное для страны решение, как прекращение массовых арестов и расстрелов принимается после препирательств вождей, как бы между прочим. Как и первоначальный призыв всем желающим перед похоронами проститься с вождем, вызвавший потом давку и сотни новых смертей.
Таков, видимо, английский юмор. Его могли себе позволить создатели фильма, увидевшие трагедию и боль чужого народа со своей благополучной стороны. Им с их здоровой психикой и спокойной практичностью это кажется нормой.
А мы, видимо, еще не одно поколение будем пытаться осмыслить наши трагические события первой половины двадцатого века, обижаясь на весь мир за иное отношение к ним.
