Как это у киношников бывает? Собираются они, значит, и начинается обсуждение. Одни говорят, мол, а не снять ли нам какую-нибудь стрёмную туфту, набитую пафосом 80-го левела и неумелой актёрской игрой? Другие же такое начинание поддерживают, только уточняют, что вышеизложенного коричневого навала как-то маловато будет, и нужно будет непременно добавить соответствующую историю. Мол, история в фильме должна быть именно такой, чтобы зрители хотя бы начали догадываться о том, что из них хотят сделать идиотов.
Если бы у киношников действительно были бы такие планы, я был бы только за, ибо все эти одноклеточные киллеры с их убогими жизненными драмами достойны только сатиры, уничижения, скверны, и высмеивания их надутой пафосности. В кучу к киллерам нужно непременно засунуть примитивных криминальных боссов, глупых продажных ментов, недотёп-наркоманов, и добрых богатых дяденек, открывающих души первому встречному мутному кренделю.
Однако, на самом деле, вся эта муторная печаль с производством подобного киношлака делается на совершенно серьёзных щах, и желание там только одно: выкатить якобы глубоченную драму, чтобы прям до зрительской скупой слезы. Слезу добывать из зрителя планируется, само собой, не по причине его тошноты от стыдобищи за такую вот одноклеточно-пафосную радость обитателей канализационных глубин.
Там всё, понимаешь, по-серьёзке. И идейные убийцы в том шизанутом мире – это сплошь поэты, и познавшие смысл жизни уникумы. Ладно, пусть уникумы, пусть поэты, но покажите это достойно, без шоу плюющихся по бразильской системе верблюдов. Бразильская система в этом фильме будет представлена тем, что только в их сериалах возможны такие органичные встречи потерявшихся родственников.
В фильме есть один милый мальчик – уникальный снайпер, который только ранит. Можно даже поверить, что он замаскировался под восьмиклассника-гитариста. Однако, всё рано, на выходе получается тошниловка, несуразность, и эмоциональная срамота. Естественно, у того снайпера «не всё так однозначно» в его сутулой жизни, и зритель должен проникаться пониманием его жизненного выбора. Хорошо, можно и проникнуться.
Я тоже, бывало, проникался шизой, творящейся в киллерских киножизнях. Например, в фильме «Леон» 1994 проникался. Только там, почему-то был хоть и гадкий, но драматический контент. А в фильме «Соло» 2024? Да, это тоже контент, и даже тоже гадкий, но это какая-то карикатурная гадость, и она напоминает жалостливый ор совы, которую пытаются натянуть на драматический глобус.
А чего в этом драматическом совином глобусе по сюжету. А ничего там путного. Высосали из пальца криминальную городскую фантастику, которая уже пользована-перепользована, добавили к ней детский сад с бразильской системой, и дело в шляпе. Хотя, скорее сего, умелые руки смогли бы драматически более-менее раскачать и такую лажу, но умелые руки заняты, наверное, не лажей. А в этой лаже полицейские ловят юнца с огромной бандурой за спиной.
Юнец, само собой, не так прост, поэтому поимка затягивается. На поимку кучерявого мальца влияет и наличие в полицейской среде предателя. А тут ещё и криминальный босс в лице Сосо Павлиашвили делает ну очень серьёзные мины при кривой игре. Глазищами вращает, в общем- стращает. Страшно – аж жуть. Короче, как в колхозной самодеятельности.
Подручных криминального босса, похоже, достали из музея. В музее им было точно уютно, а в современном мире уже не очень уютно, поэтому подручные гнули свои криминальные пальцы вяленько и уныленько. Они просились назад, в уютный музей, но их не отпускали злые сценаристы, отчего на криминальных лицах присутствовало много печали и презрений к действительности.
Кучерявый мальчик был дурно воспитан в детском доме злой бабкой-воспитательницей в лице Розы Хайруллиной. Дурная начальная сцена фильма на этом настаивает. Таким образом, из мальчика получился мутный снайпер, который только ранит. Но это не точно. Не точно, потому что не точно, ибо сюжетных равных туманов в фильме будет на всякий случай припасено. Роза Хайруллина играет под стать общей канве, будто в робо-бабку заложили гиперпафосную программу.
Зачем-то напихали под конец фильма злых немцев. Немцы по-русски ни бе ни ме, поэтому были пущены субтитры. Немцы сильно добавили нелепости, а особенно настаивал на нелепости финальный немец с большим пистолетом. На месте того немца даже орангутанг смотрелся бы менее кринжово, но так как для местных киноделов жизнь – это боль, то они решили отыграться на заряженном дуболомностью бедолаге-немце.
К душевным метаниям того юного снайпера-полукиллера, который, по слухам, только ранит, даже подходить нет желания, ибо от них смердит. Там притянутая за уши тупость аццкая, хотя у психов чего только не бывает. Папа бросил, папа не бросил, но в итоге всё-таки бросил: такая картина под стать всему этому калейдоскопу нелепой суеты. Юный специалист по ранениям просто завален деньгами, но они его мало интересуют, ибо им интересуется психиатр Рапопорт.
Однако того психиатра в фильме будет лишь на пару продолжений о том, что одинокие люди испытывают дискомфорт. Такой дискомфорт может сподвигнуть наблюдаемого взять в руки винторез и начать таким образом бороться со своим дискомфортом. А виноваты, по мнению Рапопорта, родители, ибо, а кто, если не они?
Финалов в таком фильме будет аж два, и по-другому никак. Будет даже так, что после первого финала пойдут титры, но титровая радость будет недолгой, ибо там будет спрятан сюрпрайз в виде второго финала. Говорить об адекватности обоих финалов – это как рассуждать о сновидениях заколдованных собак. Такие финалы трактовать могут не только лишь все, но психиатр Рапопорт точно бы смог красочными заумными словами выдать весь скрытый глубинный смысл той финальной кучи денег на ветер, и той встречи.
***
В общем, это не фильм, а какая-то дешёвая отписка. Даже если откинуть невыносимую актёрскую игру, эта история сама по себе уже тянет на издевательство над зрителем и здравом смыслом. А всё вкупе, вместе с актёрской игрой, подачей, сюжетной рваниной и такими финалами – являет собой примитив, способный вызвать приступы тошноты.
