Я не ожидала встретить произведение такого автора, как Марк Твен, в сборнике мистических повестей. Это было давно, и автор открылся для меня с неожиданной стороны, хотя стили типично его.
Когда я читала это произведение, я пребывала в полном восторге. Мне вообще нравится этот писатель с детства, особенно его рассказы. Он критичен к абсурду действительности, и в его реалистической прозе это отлично обыграно. А тут – роман с мистическим допущением, не фэнтази, но и не реализм. Тут фантазии автора проще выразиться, и насчет мировоззренческих моментов можно высказываться без помех.
Произведение о типичном американском провинциальном городишке – тоже характерно для Твена. Сюжет можно в одно предложение уложить. Пришел некто, назвавшийся Сатаной, и взялся исправлять несправедливости, критикуя грешную жизнь. Поступки некто совершает как чудесные, так и обычные, и описывается действо от лица местного юноши. Незнакомец исцелил собаку, покалеченную алкашом-хозяином, не дал упасть, кому-то дал денег, и т.п. Итог справедлив в своей зловредности.
Марк Твен – автор иронично-рациональный, все время требует логических обоснований, и в юности мне это импонировало. Однако сейчас это повествование я оцениваю как спорное. И не только потому, что там невероятно много демагогии и софистических упражнений.
Дело в том, что к мистическим вещам нельзя подходить рационально. Это другое измерение. Тем более, духовность подразумевает понимание иных пластов, кроме рационального и причинно-следственного в сиюминутном срезе. И потому здравые люди, ценящие творчество писателя, почитав такое, укрепятся в сарказме и самодовольстве, продолжат ругать мироустройство. Много вокруг таких людей, увы. И безнадега возводится в ранг стиля «мыслящего человека».
Однако цинизм – штука вредная, все-таки. А в «Таинственном незнакомце» он представлен как единственно возможный взгляд на жизнь. И это явно мировоззренческое ограничение самого автора, которое он своим талантом убедительно продвигает в массы. До этой книги я не замечала, что Марк Твен отдает мизантропией. И вся философия жизни у него крайне приземленная. Под таких ракурсом хорошо рассуждать о политике, но никак не о мироустройстве.
