«…кинулся влево, кинулся вправо, пробежал шагов десять на месте, искаженно отражаясь в пыльных альпийских зеркалах…»
Тихий делопроизводитель Коротков живет в послереволюционной Москве в бюрократической жути.
Однажды он допустил ошибку, разбирая резолюцию нового начальника. Ее бредовое содержание никого не смутило - выдать всем машинисткам солдатские кальсоны в качестве форменной одежды. Почему бы и нет. Но эта ошибка привела Короткова к дикой погоне за призраком, а после - к безумию и гибели.
Это сбившийся с толку мир - где производством спичек управляют из бывшего ресторана, а снабжением - из бывшей гимназии.
Табличкам и надписям, да и любым документам нельзя верить. Впрочем, у чиновника в портфеле могут оказаться совсем не документы, а мертвая курица.
"- Товарищ, я не могу, - заплакал Коротков, - мне в Спимат нужно к Кальсонеру. Пустите меня.
- Удоверение дай, что украли.
- От кого?
- От домового."
Что церковное вино, что воняющие серой спички - не горящие - равно годятся для оплаты труда.
И люди не похожи на людей, и двигаются они не как люди, а катятся, как бильярдные шары, или бегут спиной вперед.
«Зеркальная кабина стала падать вниз, и двое Коротковых упали вниз. Второго Короткова первый и главный забыл в зеркале кабины и вышел один в прохладный вестибюль».
Машины и вещи обретают голоса, двери поют визгливо. Трамвай может затеряться в городе, несмотря на проложенный рельсами путь, и остановиться не пойми где.
"- Баба! Баба! - тревожно закричал Коротков. - Где бюро?
- Не знаю, батюшка, не знаю, кормилец, - ответила баба, - да ты не бегай, миленький, все одно не найдешь. Разве мыслимо - десять этажов".
Пространство искажается, и его уже невозможно освоить. Но и с временем не лучше.
"Двадцатое было понедельник, значит, вторник, двадцать первое. Нет. Что я? Двадцать первый год. Исходящий номер 0,15, место для подписи тире Варфоломей Коротков. Это значит я. Вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник. И понедельник на пэ, и пятница на пэ, и воскресенье… воскресс… на эс, как и среда…"
И все это безумие принимается как данность, с которой невозможно бороться - в слетевшей с катушек реальности проработать даже 11 месяцев на одном месте - то же, что найти свое место до скончания веков. Ведь иногда на службе можно пробыть всего один день.
Михаил Булгаков написал "Дьяволиаду" в 1924 году, и, наверное, в то время повесть была актуальной, впрочем, сто лет прошло, а она и сегодня свежа, как роза.
