Сейчас сложно найти более обласканного западными критиками колумбийского кинорежиссера, чем Сиро Герра. Оно и понятно, ведь по мере изменения демографической ситуации в мире вчерашние колониальные державы прекрасно понимают, что рано или поздно им придется как-то объяснять сотни лет эксплуатации других народов. Но тут Герра берет тему истребления коренных племен Южной Америки и сводит её к вопросу поисков «тайного цветка», который якобы позволяет общаться с духами. Ну разве не находка?
Фильм повествует о двух европейских исследователях, которые с разницей в четыре десятилетия отправлялись исследовать джунгли Амазонки, где каждый из них встречает одного и того же шамана из почти истребленного племени. Шаман обещает обоим познакомить их со священным растением якруна, но для первого исследователя поиски заканчиваются гибелью и лишь только его последователь сорок лет спустя сможет вкусить таинство индейского наркотика.
Даже если бы Герра сильно пытался, у него никогда не получилось бы придумать более странного персонажа, нежели Карамакате - главного героя картины. Потерявший своих соплеменников, шаман не пытается мстить колонизаторам, он не пытается сохранить собственную культуру и придания, он не оплакивает близких. Единственное, что его интересует — это судьба наркотического растения, которое не должно попасть в руки чужестранцев. Я думаю, что до до наших дней не дожило огромное количества растений, которые имели наркотические свойства, и никому до этого нет никакого дела, потому что борьба с наркотическими веществами идем по всему миру нешуточная.
Впрочем, европейские исследователи тоже кажутся зрителю людьми малопривлекательными, которые носятся со своими записями и совершенно не ясно, что же толкнуло их на опасное приключение. Большинство разговоров европейских пришельцев с «всевидящим» шаманом сводятся к обсуждению того, какое количество багажа последние должны с собой везти, как если бы избавление от барахла позволила бы им лучше насладиться галлюциногенными свойствами заветного цветка, который Карамакате все равно не торопится презентовать страждущим.
Периодически Герра выдает нам блестящие моменты, вроде сцены на каучуковой плантации, где местные бароны оставили поле из могил и искалеченного человека, который должен следить за тем, чтобы деревья давали заветный «сок». Еще момент озарения — это католическая обитель, в которой после смерти всех монахов местные индейцы придумали собственную жутковатую версию «христианства».
Подобные сцены показывают, что с уничтожением коренной культуры в Южной Америке местное население переживало самый настоящий апокалипсис, когда общественные устои и мораль уступили место самых диких проявлениям человеческой природы. Но Герра предпочел не заниматься исследованием этого вопроса, а посвятил картину поискам никому не нужной якруны.
Я
уже отмечал, что нужно быть очень уверенным в себе режиссером, чтобы пытаться снимать фильмы в джунглях, а Герра еще и отважился делать это в черно-белой гамме. Конечный результат нареканий не вызывает, но и эстетического восторга у зрителя не вызывает. В общем, колумбийский режиссер прошел в одном шаге от золотой жилы, за что затем был обласкан западными кинокритиками.
