!ОЦЕНКА ПРОСТАВЛЕНА КНИГЕ!
Освенцим (Аушвиц), Бухенвальд, Дахау – лагеря смерти, которые мы должны помнить. Мы не имеем права забывать сколько людей замучено в этих лагерях.
Лагеря смерти – это боль, это страдания, это уничтожение человека и человечности. Но даже в этих адских условиях люди выжили, люди пытались оставаться людьми.
Помнить про конц.лагеря, передавать знание про них из поколения в поколение для того, чтобы не повторился этот ужас, этот ад на земле снова.
Я преклоняюсь перед людьми, которые погибли в этих лагерях смерти, которые смогли выжить. То, что они перенесли я в полной мере ни понять, ни осознать не смогу, потому что это надо прожить.
Я не могу говорить про концлагеря без слез, без кома в горле. Не могу.
На мой взгляд, жизнь в концлагере близко к правде показана в фильме «Помни имя своё», который я не могу смотреть без слез.
Про книгу.
Я не могу поставить книге больше 3-х звездочек.
Книга, несмотря на то, про что она, меня за душу не брала так сильно как Судьба человека, В списках не значился, Молодая Гвардия, и как выше я написала фильм Помни имя свое. То, что я перечислила с первых слов, с первых строк брали за душу, они пронзительно показывали боль, страх войны, концлагерей, фашизма.
В данной книге для меня этого не было.
Она написана довольно сухо, без эмоционально.
Да в книге есть страшные описания:
Труп матери вырвали из рук онемевшего ребенка.
Как после «газа» приступает к работе парикмахер, снимая волосы с трупов; если бы собрать все эти волосы, они весили бы тонны.
Как затем специальный зубной врач осматривает у трупов рот и вырывает золотые зубы. Волосы идут на пароходные канаты, а людские тела на производство мыла.
Ничего не должно пропасть. Гитлеровская Германия — великая, хозяйственная, бережливая страна.
Обычно удушение продолжалось от пяти до восьми минут. Тела, вынимаемые из камер, скрюченные и сплетенные между собой, свидетельствовали о невероятных муках: откусанные части тела, глаза, вылезшие из орбит, сломанные пальцы…
Но при этом описания посылок, колбас, конфет, намека на интимные отношения между заключенными – меня немного удивляли. Я не могу спорить с Кристиной Живульской, которая была заключенной концлагеря, она там выжила, она там находилась, значит она знает про, что пишет, но тем не менее я не понимаю, какие могут быть интимные отношения между заключенными концлагерей. Вспомните фотографии из освобожденного Красной Армией Освенцима – на них запечатлены тени людей, просто живые скелеты, я не могу поверить, что у людей, которых убивали тяжелейшей работой, убивали голодом оставались какие-либо силы на любовь.
Также само по себе сухое повествование, где страшные свидетельства сменяются описаниями вполне удобоваримой для концлагеря жизни меня поражало:
За последние месяцы мы заметно окрепли. Быстрее росли волосы, следы чирьев на теле бледнели. Мы часто мылись, белье брали в «Канаде», все-таки мы были в привилегированном положении. Из многих тысяч женщин в лагере так жилось только нашей команде, то есть каким-нибудь шести десяткам человек.
Мы уже заранее припасли из посылок яблоки и конфеты.
— Поменяли на грудинку из посылки, а одна санитарка обещала сварить… за кусочек грудинки, конечно.
Соседки мои то и дело открывали посылки и непрерывно что-то жевали.
Ауфзеерка, прежде чем выдать нам посылки, проверяла их содержимое. Кромсала хлеб, вскрывала коробки с мармеладом, рассматривала на свет бумажки, не написано ли там что-нибудь.
Да К.Живульская пишет, что так везло не многим, но книга-то в основном про этих немногих, про то как не плохо они жили, и все это сухо, без эмоций.
— Да, ты не имеешь права жаловаться, потому что и той, которая сегодня работает в поле, и еврейке, у которой сегодня сожгли в крематории родителей, хуже, чем тебе. Ты забыла, что мы в Освенциме.
Да, я понимаю, что возможно по-другому она – узник концлагеря – не могла написать. Возможно это было не возможно для нее. Но я тоже не могу поставить больше за книгу (!), которая для меня слишком суха, которая не вывела меня на эмоции. Например, Судьбу человека – просто не возможно читать без слез, Шолохов каждым словом показал всю боль, горечь, страх войны, всю грязь и несправедливость, все то, с чем мы должны бороться чего не должны допускать в дальнейшем. Живульской это не удалось.
Но я еще раз повторяю, что моя оценка – это оценка книге, только книге. Перед жертвами концлагерей я могу только преклонить голову, больше, к сожалению, сделать я ничего не могу. Только знать, помнить и передавать правду, ужасную правду, моим детям, моим внукам, моим потомкам, чтобы они знали, чтобы они презирали всех, кто делит людей на касты, расы и национальности. И по мере сил своих боролись с фашизмом, как бы в дальнейшем он не назывался.
