Именно Отверженные заставили меня понять, насколько Гюго мощно флексил. Я очень поверхностно пробегаю глазами все его отходы от сюжета, но это же просто кайф.
Чел такой: вот тут Жан Вальжан попал в канализацию. Поговорим об устройстве канализации в Париже. Вот вам три главы, как она развивалась. Если бы Жан Вальжан знал то, о чем мы тут с вами говорим, он бы, конечно, пошел вот туда, но, к несчастью, он не знал.
Герои шли вот там, кстати, там раньше был такой спуск к воде, но его убрали ради симметрии, теперь лошади от жажды умирают. Ну, просто сказал.
Герои попадают в монастырь? Ой короче у меня накипело, слушайте сюда, монастыри ваши — фигня на постном масле, десять глав будете слушать, где они у меня уже сидят.
Герой был такой сильный, что заменял ворот, кстати, ворот по-французки вот так, и от этого слова произошло название вот той улицы. Ну а что, просто факт.
Как бы начать книгу? О, в третьем предложении скажу, что щас опишу все слухи про героя, хотя это к рассказу и не относится. И опишу, конечно.
Я клянусь, когда где-то на второй половине книги он сказал «не будем тут подробно останавливаться и говорить, что мы думаем на этот счет», я почти заорала «нет уж, давай, что скрывать?!»
Вайбы подружки с СДВГ, которая мощнейше меняет темы разговора за секунды. Правда, подружка может забыть, о чем говорила, а Гюго, к счастью своему, записывал.
