Двуликий поезд или мое путешествие туда и обратно
Действие первое.
Красивый, гордый, величественный, двухэтажный поезд № 021 ровно в 10 часов 10 минут 13 марта 2021 года плавно начал свое движение из Мурманска по направлению к Санкт-Петербургу. Я гордился, что еду в этом поезде.
Проводник вагона с мягкой улыбкой повторно проверила пассажирские билеты, измерила температуру тела, рассказала о местонахождении биотуалетов, перечислила реализуемые товары и оказываемые в поезде услуги и, не меняясь в выражении лица, указала о недопустимости курения и употребления алкогольных напитков в вагоне.
Минутой спустя открылась дверь купе и молодой человек, представившись работником вагона-ресторана, в той же учтивой манере безукоризненно отработал и свое выступление, оставив у меня тонкий ассоциативный ряд разнообразных вкусовых ощущений.
Десятью минутами позже вновь раздались предупредительный дверной стук и резкий звук размыкающегося магнитного замка. Бдительный взгляд начальника поезда № 021 «Мурманск-Санкт-Петербург» приковал к себе мое внимание. Представившись, женщина спросила, проводилось ли проводником вагона измерение температуры тела, был ли озвучен соответствующий перечень товаров и услуг, все ли нам здесь нравится, и будут ли с нашей стороны жалобы и пожелания. В ее вопросах было меньше той любезности, что так недавно ласкали мой слух и самолюбие, но больше требовательности и непререкаемости, что с первых мгновений выдавало в ней привычку повелевать и контролировать. Получив ответ, она, не меняясь в лице, повторно обвела взглядом наше временное жилище, внимательно посмотрела на меня и закрыла дверь. Мысленно облачаясь в форменную одежду проводника вагона, я уже уважал ее. Более того – боялся. От нее исходила власть и неумолимая сила. Незыблемый закон и неукоснительный порядок. В своем маленьком странствующем государстве она казалась мне настоящей императрицей. Эта была одна из тех некрасовских женщин, которая и «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!» И горе тому, - отметил я про себя, - кто нарушит установившийся в поезде № 021 порядок: не употреблять алкоголь, не курить в вагонах и не попирать права доверившихся ей пассажиров. С таким начальником, - подумал я, - и сон крепче, и чай слаще.
Мои рассуждения на этот счет оказались вовсе не лишёнными всякого содержания. Уже несколькими часами позже двое суровых полицейских грозно смотрели на одного из пассажиров соседнего купе, отчаянно вжавшегося в угол. Рядом уже знакомый мне начальник поезда составляла соответствующие документы, обязательные к исполнению в случае установления факта употребления пассажиром алкогольных напитков. Проходя мимо открытой двери, мне удалось рассмотреть этого человека. Это был слепок князя Мышкина из известного произведения великого русского гения. Узри он это лицо при данных обстоятельствах, великий писатель определенно был бы поражен его внешним сходством с типажом своего бедного героя. Легкая бородка, утонченные черты лица, умные грустные глаза. И большой отпечаток растерянности и недоумения. Безобидный тихушник, - подумал я. Не видно и не слышно было его доселе. Притаился наш князь Мышкин, словно мышка, и не высовывался из норки до этих пор. А избежать зорких глаз и цепких лап ему все-таки не удалось.
На ближайшей станции двое местных полицейских выводили его, раздетого, из вагона. Нет, он вовсе не был лишен способности передвигаться самостоятельно. Его руки, заведенные за спину, были скованы наручниками, а по левой щеке стекал ручеек крови. На мгновение наши глаза встретились. Та же растерянность и недоумение. Подавляя свою жалость к этому человеку, я убеждал себя в том, что наш «Идиот» сам виноват в случившемся. Пусть ты не рвешь меха гармони и не буйствуешь напрасно; пусть ты стелешься бледной тенью или невидимым призраком – закон для всех един! – старался я окончательно заглушить в себе остатки сопереживания. И то, что сейчас с ним происходит, есть результат его безответственного малодушного поведения. И, как казалось тогда, мне почти удалось убедить себя в этом…
Эх, - громко подумал я, ловя на себе вопросительный взгляд моей спутницы, - отворить бы все врата этого града многоколёсного, да выпустить эту силушку, да по всей земле нашей, Руси необъятной! Чтобы проникла она повсюду, во все места захудалые и гнилые, чтобы пробилась она в умы порочные и сердца чугунные, чтобы смела она весь тлен и прах с земли русской! Да утвердила на века вечные праведный порядок и справедливое обыкновение! Вот прямо как в этом передвижном граде-государстве! Эх, - снова подумал я и забылся во сне, ласково убаюкиваемый моим самым любимым поездом…
Действие второе.
Красивый, гордый, величественный, двухэтажный поезд № 022 ровно в 21 час 24 минуты 21 марта 2021 года плавно начал свое движение из Санкт-Петербурга по направлению в Мурманск. Я гордился, что еду в этом поезде.
Пассажиров было больше обычного. Среди прочих у входа в вагон выделялась группа из шести мужчин. Их объединяла разноцветная спортивная одежда, наличие горных лыж и набухших туристических рюкзаков и, более всего, повышенное эмоциональное возбуждение. Это был тот тип любителей отдыха на природе и экстремальных ощущений, для которых, пожалуй, единственным способом общения между собой являлась комбинация двух вербально-звуковых сигнальных систем: несколько склеенных сомнительным юмором слов и, непременно, взрыв полифонического гогота. В русском языке мне еще не доводилось встречать литературного выражения, способного так метко, образно и емко описать подобный человеческий смех - «ржать как сивый мерин». Это был тот тип людей, для которых рядом не существует никого другого, кроме них самих. Не было в их представлении чужого покоя и благополучия. Лишь собственный лоснящийся комфорт и эгоистичная праздность. И, начиная с этого момента моего путешествия, я стал более внимателен к именам и всякого рода деталям.
Данная группа во главе своего лидера «Ваганыча», невысокого лысоватого мужчины, заняла два купе - 14 и 15, в нескольких кабинках от моего временного жилища. Вся церемония их размещения в купе и последующие минуты неспешного движения поезда сопровождались набором пошлых шуток, громких бранных слов и, неизменно, гремящим гоготом. Из всеобщего грохота и верещания, выплёскивавшегося из открытых дверей этой веселой компании, выбивался один особенный звук. Его носителя, светловолосого крепкого вида молодого человека с бравым выражением лица, я назвал «Вокалистом». Очевидно, что его смех был позаимствован им однажды у типичного дворового гопника. В этом хоровом пении на фоне поддерживающих его выступление страстных теноров и бархатистых баритонов, он играл первую скрипку, виртуозно исполняя ломаную кривляющуюся в натуге ноту Си в диапазоне от контральто до сопрано, привнося в кульминации своего исполнения тот желанный всяким песнопевцем эффект, когда публика в неистовстве вскакивает с мест и аплодирует на бис. Серега! – завопил чей-то пьяный голос. Олега! – отозвался другой. Вскоре из открытых дверей вместе с громкими голосами и гоготанием стал выходить плотным липким туманом запах копчёной рыбы, слегка смешанный с пивным духом. Установленная в вагоне современная система вентиляции воздуха на пределе своих технических мощностей вытягивала прочь из коридора копчёный запах мужской свободы, будоража в темном снежном лесу дикую голодную зверушку.
Где же ты, некрасовская женщина, гроза пьяных пассажиров! – вопрошал я.
Проходя мимо 14 купе мгновенным фотоснимком зафиксировалась дюжина опухших налившихся кровью глаз. «Полковнику никто не пишет….!» – старательно затянул мужской вокал песню Би-2. Певца прервал очередной рев: «Серега»! Когда я подошел к туалету, передо мной открылась дверь, и будущий покоритель горных снежных вершин, высокий шатен в очках, едва стоя на ногах, вышел из обкуренной кабинки, оставляя позади себя шлейф табачно-никотинового дурмана. Этого «спортсмена» я назвал «Курильщиком».
Как такое возможно! – недоумевал я. Ведь ровно неделю назад из такого же поезда на моих глаза выводили в наручниках с разбитым лицом «князя Мышкина»! Кто в этом поезде начальник? И есть ли он вообще! – не успокаивался я.
Товарищ подполковник! – с наигранно-театральным упреком эхом разнеслось по вагону.
Проводника не было на своем месте. Его не было и спустя некоторое время. Мое тщетное намерение обратить его внимание на пьяный балаган в доверенном ему вагоне постепенно переросло в решение самостоятельно повлиять на данную ситуацию. Начну с дипломатических позиций, - размышлял я. Буду оскорблен и унижен пьяными горячими головами, - понимал я. Начнется перебранка, - продолжал я ход мыслей. А там и до войны рукой подать. Кровопролитной.
Морально настроившись на самое скверное развитие событий, в решительности я открыл двери своего купе и направился в сторону «хозяев жизни». Но вдруг остановился. Что-то изменилось: в коридоре вагона появился новый непривычный звук. Звук тишины. Лишь равномерный стук колес и ничего более. Было ли достигнуто критическое состояние алкогольного опьянения, прозвучала ли команда Ваганыча на «отбой» - причина оставалась неизвестной. Все-таки Вселенная бережет их, - с улыбкой подумал я, расправляя на предплечьях рукава свитера. Лишь мгновением позже, словно смертельно раненный боец, с великим трудом держась на ногах, в коридоре показался один из самых стойких членов команды – «Вокалист». Одной рукой он неуверенно облокотился о запотевшее окно, безвольно покачиваясь в такт движения вагона. Пол вагона бережно поддерживал его за слегка согнувшиеся ноги. В другой руке «Вокалист» держал бутылку пива. Проходя мимо него, он сделал попытку прижаться к стенке. В его глазах не было ни агрессии, ни сожаления, ни радости. Там была… пустота. - Вы что уже послипАлись? – невнятно прозвучало уже далеко позади меня. И моя память мгновенно зафиксировала новое для меня слово и непроизвольно занесла его в мой скромный лексикон. Смысловой ряд слова «послипАться» следующий: уснуть, устать, утомиться, ослабеть, измучиться, едва стоять на ногах и т.д.
Утром на станции Петрозаводск проводники соседних вагонов и «Курильщик» предавались мирной беседе и обменивались простодушными улыбкам. Подойдя поближе, я услышал самодовольное: «Вам повезло, что со мной не было гитары!» - подобие улыбки сопровождало «Курильщика» на всем протяжении его неспешного преодоления лестничного пролета на второй этаж вагона.
На станции Кировск слегка помятая команда из шести человек в разноцветных спортивных костюмах сошла с поезда. Несколько проводников с нескрываемым облегчением провожали их взглядом. Задержался лишь «Курильщик». Вытащив из кармана две купюры ярко зеленого цвета, он бегал вокруг проводников со словами «От всей души!» Последние стоически сопротивлялись, спрятав руки в карман, куда «Курильщик» старательно целился. «От всей души!» - не унимался он, метаясь от одного проводника к другому. Его друзья уходили от поезда все дальше и попытки любителя покурить в туалете вагона становились все отчаяннее. Исход яростной битвы душевной широты «Курильщика» с гордостью рыцарей железных дорог я оставлю за кадром...
Я ехал в удивительном поезде. В нем существовало два измерения. Первое - тоталитарное: пребывая в нем, пассажир мог быть закован в наручники и позорно высажен с поезда только из-за того, что от него исходит легкий запах алкоголя. Второе -анархическое: находясь в этом измерении, пассажир имеет возможность безо всяких для себя правовых последствий устраивать пьяный галдеж, курить в вагоне. Я бы мог отчасти согласиться с чем-нибудь одним - порядком или бардаком. По крайней мере, это было бы понятно и, в определенном смысле, честно. Но при попытке совмещения двух непримиримых противоположностей у пассажира обязательно возникнет чувство категоричного непринятия наблюдаемого им и, как следствие, крайнее раздражение. Он почувствует горький привкус двуличия и лукавства.
На конечной станции в городе-герое Мурманске мне удалось найти в восьмом вагоне начальника поезда 022. Вопреки ожиданию встретить уже знакомую мне женщину некрасовских дум и чаяний, я увидел неизвестную мне «С.А.М.»...
Поезд оставался как будто бы все тем же красавцем с плавной геометрией стремительных линий. Но после этой поездки что-то в нем перестало существовать. Очень дорогое. Уже не было в нем той величавой царственной осанки, с которой он приветствовал меня неделей ранее, сопровождая в пути к славной северной столице. Он утратил достоинство, которое когда-то вызывало у меня восхищение им и гордость за него.
Эх, князь, князь, - с горечью вспомнил я разбитое в кровь лицо «Идиота», - не повезло тебе: не в тот поезд ты сел. Не в тот…
